Вновь насторожив уши, пес неожиданно скакнул вперед, принюхиваясь. Легонько заскулил, чуть ли не повисая на натянувшейся в полную длину цепи, бешено замотал хвостом, сипло взлаял…

– Сидеть.

От властности команды едва не присела как сама Ульяна, так и сопровождавшая ее Гликерия. Тем временем князь без малейшей опаски подошел к зубастому охраннику и спокойно надел на него глухой намордник и короткий поводок с ошейником-«удавкой». Затем оттянул старый ошейник из толстой кожи и одним движением его срезал – правда, откуда в его руках взялся нож, гувернантка так и не поняла. Как и то, куда он затем делся.

– Нам пора.

Подождав, пока девочка и девушка покинут задний двор, Александр погладил привставшего (хозяйка уходит!) пса по голове:

– Такие вот дела, брат.

Осмотрелся напоследок, вздохнул и легонько потянул поводок:

– Пойдем, что ли, Шаробанище?..

Глава 14

В сумерках, когда моросящий дождь усилился до затяжного ливня, к вокзалу Воронежа подъехала троица всадников, тут же приковавшая к себе взгляды множества ломовых [81] , буквально запрудивших привокзальную площадь. Они стояли тут с утра, мокли вместе со своими мохнатыми низкорослыми лошадьми на пронизывающем ветру и терпели уже давно ставший привычным голод. Ждали – потому что такие же вот гладкие и важные господа пообещали, что именно сегодня прибудет зерно для хлебных ссуд [82] . Неужели дождались?..

Когда же новоприбывшие спешились, оставив своих жеребцов на попечение еще одного, непонятно откуда выскочившего господинчика, и прошли в привокзальный ресторан, по толпе возчиков поплыла, расходясь словно бы волнами, тягучая неприязнь и недоумение. А еще тихие матерки, скрашивающие долгое и тоскливое ожидание. Стоять было все труднее, вернуться же обратно по своим общинам, да еще с пустыми телегами… И так уже половина изб с голыми крышами стоит – солома, бывшая на них, пошла на корм домашней скотине и четвероногим товарищам. А их хозяева все запасы желудей и лебеды съели, кое-кто же и семенное зерно в котел спустил, причем подчистую. А эти!.. Воистину сытый голодного не разумеет…

– Добрый вечер, Александр Яковлевич.

Геннадий Лунев появление работодателя пропустил, занятый разглядыванием веселящейся компании в центре зала, – зато двое его телохранителей оказались на высоте, вовремя заметив самое главное начальство.

– Добрый. Докладывайте.

Слегка осунувшееся лицо и легкие тени под глазами молчаливо свидетельствовали о том, что последние неделю-две князь Агренев спал очень мало. А нейтрально-сухой тон, вкупе с властными манерами, отчетливо намекал на то, что его сиятельство не в духе. Причем давно и сильно.

– К настоящему времени организовано семьдесят пять столовых, всех приписанных к ним кормим два раза в день. Еще сорок – шестьдесят будет развернуто в самое ближайшее время. Кхм, если только выправится ситуация с зерном.

Хватило одного взгляда, чтобы Лунев-младший заторопился с пояснениями:

– На станциях неразбериха и затор, все стараются протолкнуть свои грузы вперед остальных – особенно представители земства и частные благотворительные организации. Вдобавок хлебные барышники позволяют себе подсыпать в зерно разные пустые добавки, подсовывать гниль, завышать цену, и приходится постоянно проверять…

Взрыв смеха, донесшийся из центра зала, ненадолго отвлек внимание оружейного магната от собеседника – чему последний был только рад. До чего же давящий и пронизывающий взгляд! Весь оставшийся доклад он был вынужден постоянно себя одергивать – потому что его тело словно бы само по себе стремилось встать и вытянуться по стойке «смирно». Что было весьма странно и нелепо, так как молодой юрист и управленец к военной службе питал полнейшее равнодушие – если только не сказать больше.

– Что ж, я вас понял. Скоро должны прийти первые вагоны с консервами и мукой, постарайтесь…

– Господа, тише!

Не обращая внимания на этот неожиданно громкий возглас из центра зала, оружейный магнат продолжил:

– …продержаться до их прихода. Что касается денег на зерно…

– Господа, слово – Альфреду Альфредовичу!..

Лицо князя как-то непонятно дрогнуло, и он медленно повернул голову в сторону банкетного стола. Внимательно осмотрел весьма представительную компанию, в которой кроме городского чиновничества и губернского предводителя дворянства (все, как один, были в сопровождении своих вторых половинок) поблескивали золотыми эполетами лейб-гвардии Преображенского – смутно знакомый штабс-капитан и ни разу не знакомый поручик. А во главе стола присутствовал некто, одетый в вицмундир чиновника министерства путей сообщения. Довольный и даже радостный, с полнехоньким бокалом в руке.

– Что касается денег на зерно, Геннадий Арчибальдович, то они будут. Из расчета на триста столовых. Пока триста. Справитесь?

– Несомненно. Но если мне будет позволено заметить…

– Я слушаю.

– Александр Яковлевич. Гхм!

Директор Русской аграрной компании кашлянул и посмотрел по сторонам, словно надеясь увидеть что-то новое. Не увидел. Эх, ну до чего же ему не хотелось поднимать эту тему!

– Александр Яковлевич, даже тысяча столовых, при сложившихся обстоятельствах, будет всего лишь каплей в море. ВСЕХ мы накормить не в состоянии.

Тяжелый взгляд жег не хуже огня, заставляя виски и лоб покрываться холодной и противной испариной.

– Попытаться можем, но это гарантированно вас разорит. А вместе с вами – и нас.

Звериные глаза вспыхнули особенно яростно и странно замерцали. А затем в единый миг погасли. Превратившись всего лишь во взгляд неимоверно уставшего человека.

Тинь-тинь-тинь!

Со стороны долетел тонкий перезвон хрусталя – это очередной желающий произнести тост (ну или просто без помех высказаться) привлекал всеобщее внимание. Путем легкого постукивания вилкой по бокалу. Привлек, причем у всех в ресторане, от метрдотеля до последнего официанта, и звучным баритоном начал:

– Господа, я думаю, что выражу общее мнение!..

На этом фоне почти неразличимо прозвучало совсем другое:

– Я знаю, что всех не спасти. Но, боже мой, как бы мне этого хотелось…

Князь словно потух, отрешенно уставившись куда-то в центр стола. Спустя всего каких-то пять минут Лунев-младший даже забеспокоился. А еще через пять решил чуть-чуть покашлять – и тем самым напомнить любимому и крайне уважаемому начальству о своем скромном существовании. Но не успел. Тот внезапно «ожил» сам, без посторонней помощи:

– Всех не накормить – это верно. Но кое-что мы все же сделать можем.

Агренев еще раз над чем-то задумался.

– Первое: больше никаких новых столовых. Второе: на основе уже имеющихся срочно разворачиваем первые временные приюты-лагеря для детей, одновременно наращивая их общее количество. Принимаем в них ВСЕХ, не забывая записать имя-фамилию и место проживания. Сестер и братьев не разлучать, ни под каким видом. Родителям и прочим взрослым родственникам разъяснить, что они смогут забрать детей сразу после нового урожая.

Давящее золото взора сменилось на теплый янтарь.

– Геннадий Арчибальдович, я надеюсь на вас. Всех не спасти, но детей все же надо. Люди, продовольствие, медикаменты, одежда – это все будет. Я обещаю. Вашей же заботой должно стать только одно…

– Шампанского!!!

Глаза оружейного магната вновь странно замерцали:

– Вы не знаете, кто это так весело гуляет?

– Поневоле узнал, Александр Яковлевич, пока вас дожидался. Это, изволите ли видеть, чествуют Альфреда Альфредовича фон Вендриха, совсем недавно высочайшим повелением назначенного главным инспектором железных дорог. Прибыл господин главный инспектор утром, первым же делом устроил грандиозный разнос местным путейцам и заявил, что наведет среди них должный порядок. Говорят, что при этом допускал достаточно резкие высказывания и был очень категоричен. М-да. Господа гвардейцы его вроде как сопровождают, а может, им просто было по пути? Остальные, все, как один, – встречающие лица.